Вестники времен [= Знамя над Тауэром] - Андрей Мартьянов

— Думаю, молодой человек, простите — не знаю еще вашего имени — вы несколько необдуманно поступили, согласившись сопутствовать молодому сэру рыцарю… Впрочем, время покажет. Так как вас зовут?

— Гунтер фон Райхерт, — четко выговорил Гунтер. — Сэр Мишель называет меня Джонни, — и подумал, что его непременно сочтут полнейшим идиотом — при чем тут Джонни? Все-таки это английское имя… И вдобавок от него за милю тянет неистребимым плебейством.

— Фон Райхерт? — повторил бейлиф. — Так вы, выходит, из Германии?

— Да, сэр, — кивнул Гунтер.

— Как же вы оказались в Нормандии, королевстве Английском?

«Вот пристал!»

— Так получилось, — ляпнул первый пришедший на ум ответ Гунтер.

Сэр Аллейн понимающе покачал головой — одного поля ягоды, что рыцарь, что оруженосец. В трактире, не иначе, познакомились, а во Францию германец попал примерно такими же путями, что и Мишель в монастырь Святой Троицы. Бейлифу было отлично известно про пропитое оружие, подбитый глаз отца приора, и про изгаженный колодец…

— Что ж, шевалье де Фармер и господин фон Райхерт, — произнес бейлиф. — Я приехал сюда по делу, способному заинтересовать вас. В графстве творятся беззакония, которые необходимо немедленно пресечь. Мне требуются люди, не состоящие на государственной службе, непременно дворяне. Если вы желаете послужить королю, то я буду ждать вас послезавтра к утру в Аржантане, в городском замке. Вы представитесь страже, которая будет заранее предупреждена, и вас немедленно пропустят. Согласны?

— Сэр Аллейн, я бы хотел знать, в чем именно будет состоять наша служба, и о каких беспорядках идет речь, — сказал сэр Мишель.

— Разрешите мне, дорогой Фармер, воздержаться покамест от разъяснений. Скажу только, что вам, возможно, будет поручена поимка серьезного злоумышленника, грозящего бедой всему королевству.

Наступила изумленная тишина. Сэр Мишель нерешительно поерзал на сидении, а потом тихо спросил:

— И вы хотите поручить это дело мне, то есть нам с Джонни?

— Да, и вам в числе прочих, — коротко ответил бейлиф. — Так что, ждать мне вас послезавтра утром в Аржантане?

«Государева служба, — подумал сэр Мишель, нахмурившись. — Честно признаться, можно было бы попробовать. Правда, ни о какой свободе тогда и речи идти не будет, но… Ладно, королевскому наместнику отказывать неудобно, а поэтому…»

— Да, сэр. Мы приедем в город послезавтра утром.

«А меня, как обычно, никто и не спросил, — грустно подумал Гунтер. — Хотя, с другой стороны, поучаствовать в какой-нибудь политической интрижке, а предложение бейлифа, скорее всего, к этому и сводится, было бы весьма интересно. Не торчать же всю оставшуюся жизнь в чужом замке?..»

— Джонни, ты согласен отправиться вместе со мной? — спросил его сэр Мишель преувеличенно торжественным тоном. Бейлиф усмехнулся в бороду.

— Безусловно, сэр, — произнес Гунтер и тоже встал, а про себя добавил: «Куда тебе без меня, несчастный? У первого же трактира закончится твоя государственная служба, если я тебя оттуда за шиворот не выволоку да не наподдам как следует, чтоб вернуться не захотелось… Ну и рыцарь мне достался…»

Если бы Гунтер знал, чем закончится его встреча с Мишелем и каковы будут последствия предложенного сэром Аллейном дела, он бы лучше ушел в монастырь…

Неширокая, едва утоптанная тропинка затейливо петляла меж пологих склонов холмов, поросших удивительно чистым и красивым лесом. Среди источающих тягучий запах смолы елей и сосен красовались белоствольные березы, поднимавшие к солнцу упругие, покрытые пышной листвой ветви. Иногда встречались изобиловавшие душистыми многоцветными травами лужайки и светлые прогалины, залитые не жарким еще утренним солнцем. Для Гунтера было совершенно удивительным то количество дичи и всяко разного лесного зверья, которое встречалось по пути к хижине отшельника Колумбана. Крапчатые коричневатые куропатки взлетали прямо из под копыт лошадей, испуганно молотя воздух крыльями, в густом кустарнике мелькнул силуэт красавца-оленя — огромный, темной масти самец исчез в лесу, как только люди обратили на него внимание — сэр Мишель объяснил, что на оленей охотятся и дичь в пределах баронства Фармер достаточно пуганая. Но пуганая здесь дичь или нет, а все равно в двадцатом веке увидеть такое множество диких животных, просто проезжая через лес, было делом немыслимым…

— Во, гляди — кабаны! — сэр Мишель вскинул руку указывая на недалекий пригорок, покрытый молодым сосняком. — Эх, жаль торопиться надо, а то затравили бы кабанчика на ужин отцу Колумбану.

— Как бы тебя такой кабанчик не затравил… — заметил Гунтер, оценивающим взглядом озирая копошащийся в подлеске выводок полосатых поросят и бродивших рядом здоровенных маток, во главе с вепрем настолько впечатляющих размеров, что у Гунтера невольно появилось желание пришпорить лошадь и исчезнуть отсюда побыстрее. Такой гигант вполне мог, придя в ярость убить и лошадь и всадника…

Гунтер глянул на часы, которые исправно заводил и утром и вечером, выяснив, что едут они уже минут сорок. Впрочем, лошади шли неспешным шагом, а на узкой тропинке ехать другим аллюром было бы просто опасно — и корни деревьев встречались, и неглубокие ямины, и обломанные сухие ветви деревьев достаточно толстые для того, чтобы лошадь, споткнувшись повредила ногу и сбросила всадника.

Ехали сэр Мишель и Гунтер к отцу Колумбану самой короткой дорогой, и тропинка эта использовалась лишь для пеших переходов теми людьми, которые хотели посетить пустынника — кто для исповеди и утешения, кто со скромными дарами и просьбами помолиться за их души, другие же, зная, что отец Колумбан пользует больных травами искали у него исцеления не только душевного, но и телесного. Сейчас же, рыцарю и оруженосцу приходилось поспешать, потому что сэр Аллейн д'Эмери ждал их в Аржантанском замке уже к послезавтрашнему утру. А в необходимости разговора с отцом Колумбаном Гунтер был уверен столь же крепко, как и в том, что родился в поместье Райхерт, а не в Китае.

Прогалины перемежались перелесками, кое-где были заметны следы недавней порубки — торчали еще не успевшие зарасти мхом пни, ощетинившись желтоватыми щепками. Сэр Мишель сказал, что здесь папа разрешил арендаторам валить лес для постройки домов. И вот, когда вырубленный участок кончился, и над головами снова зазеленели пышные кроны деревьев, сэр Мишель вдруг натянул поводья лошади и жестом приказал Гунтеру тоже остановиться.

— В чем дело? — не понял германец. — Зачем встали?

— Тс-с-с… — рыцарь приложил палец к губам, и начал подозрительно озираться. — Ты ничего не слышишь? Прямо наваждение какое-то…

— Ну-ка, ну-ка… — насторожился Гунтер. — Что за ерунда? Кто это может так развлекаться в лесу, в совершеннейшей глухомани? Слушай, Мишель, у вас тут странствующие менестрели, или там трубадуры какие-нибудь бывают?

— Встречаются иногда. Но какой болван станет распевать посреди чащи? Да тут до ближайшей деревни не меньше полулиги, а до папиного замка и того больше.

В ароматном лесном воздухе, заглушая легкий шум колышущейся под слабым ветерком листвы разносились звуки лютни — простенькая, незамысловатая, но чарующая мелодия расплывалась мягкими волнами под ветвями столетних вязов, будто где-то там, в зеленоватом полумраке и впрямь спрятался хороший, умелый музыкант. И играл он просто так, в свое удовольствие, ни для кого.

— Поехали, посмотрим — решительно сказал сэр Мишель, пришпоривая лошадь, которая почему-то начала беспокоиться и нервно пританцовывать. Коняга Гунтера вела себя, кстати, точно также. Животные словно испугались неизвестного лютниста и не желали идти в сторону, куда намеревались направиться их хозяева.

Между деревьев стала видна небольшая полянка, посреди которой на густо заросшем ярко-зеленым мхом пенечке, мягком, как бархатная подушка, восседал седой человек с аккуратно постриженными усами, в черном бархатном камзоле, из которого выглядывал белоснежный накрахмаленный воротник рубашки, Малиновый берет был щегольски заломлен на левое ухо. Человек наигрывал на лютне, мурлыча себе под нос ту самую мелодию, что еще издалека услышали рыцарь с оруженосцем. Разве что теперь они могли расслышать слова песни:

В железном дворце греха живет наш ласковый враг,На нем копыта и хвост, и золотом вышит жилет.А где-то в него влюблена дева пятнадцати лет,Потому что с соседями скучно, а с ним, может быть, нет…

С правого бока к широкому поясу певца были прикреплены ножны с простым клинком.

Лошади окончательно перестали слушаться, оседали на задние ноги, всхрапывая и ожесточенно грызя удила, и наотрез отказывались выходить из-под спасительной тени деревьев на поляну.